Фонд «Открытый диалог» продолжает мониторинг фактов нарушения человеческих прав со стороны полиции во время и после событий в Жанаозене. Представляем Вашему вниманию свидетельства Нургуль Сулейменовой.
– Пришли ОМОНы, в масках, никого не узнаешь… И… Смотрят на тебя и смеются, матерятся. Но у нас есть достоинство, мы им ответили, а они нам в ответ матерятся: я с тобой то сделаю, это сделаю, ебальник разобью – такие вот слова говорили. Ну их ведь в масках не узнаешь. Если даже избили бы, изнасиловали бы, ничего потом не сделаешь.
Вот… Потом нас допросили, сфотографировали, отпечатки сняли. Потом сказали: «Сейчас мы вас отпустим». Мы им поверили. Мы им говорим, сообщите домой, им никто не сообщал, они наверно думают, что мы умерли.
Потом, около 4 часов нас спустили вниз. Вниз спустили и зарегистрировали нас там в компьютере.
Откуда они? Говорили, что из Астаны, но я не знаю, из Астаны ли. Там никто не представлялся. Что-нибудь спросишь, нормально не отвечают. Так вам и надо, говорят.
Потом… зашли, зарегистрировались. Возле меня была женщина 50-и лет. Женщин, которые были перед нами, уже не было, через знакомых освободились.
Потом… нас сразу завели в 1 камеру. Были внутри. Внутри ни матрасов нет, ни вещей нет, внутри холодно. Так до утра просидели там. Утром там было шумно, крики, лежать не дают. Бьют всех. Даже мужчины кричали так, как кричат женщины. Выводят из камер с криками «Бегом, бегом!» Заставляли по-всякому бегать. Даже на стенках кровь разных людей. Заставляли целовать эту кровь.
– Целовать?
– Да, целовать.
– Зачем?
– Ну, короче, издевались. Потом, когда мы вниз спустились, в ИВС. Спустились, а там вещи разбросаны, невозможно. Трусы даже лежат в одном углу. Сверху лежат и люди. Люди внутри не помещаются. В одной камере наверно 40-50 человек лежат.
Потом, на следующий день утром нас вызвали на допрос. Когда был допрос, внутри ИВС, наверх не поднимали. Внизу один взрослый человек сказал: «Ты хочешь выйти?» Я говорю «Да, хочу, у меня двое детей, мужа нет. Живу с родителями, положение тяжелое». Он говорит: «Если хочешь выйти, мы тебя отправим на площадь. Ты ведь женщина, ты везде расспрашивай, что было, кто начал. Ты нам собирай информацию. Я тебя до суда не доведу». Я плачу, боюсь, думаю о родных. Он дал мне свой номер, я сейчас не знаю, где этот номер.
В ту же ночь 16-ого, после 4-х, ближе к 6-и пришли ребята из милиции. Меня позвали и забрали. Отвели в баню под ИВС. Пошла. Потом говорят мне: «Раздевайся». Я спрашиваю, зачем раздеваться. Он говорит, раздевайся, иначе вызову ОМОН. Потом сама разденешься. Разденем тебя, потом прессовать будем. Эй, я не знаю, что такое прессовать, мы такое не видели. Потом вывели из бани, повели во 2 камеру. Смотрю, а внутри все в черной крови, ребята только в трусах лежат. Еще друг на друге. Мест, чтоб присесть, прилечь нет. Говорят, мы сейчас тебя к ребятам заведем, будем прессовать. Я стала плакать.
В бане очень темно. Это ж баня, грязное место. Стала говорить, у меня двое детей. Я кроме мужа, ни перед кем не раздеваюсь. Если меня здесь разденете, я отсюда выйду и повешусь, если останусь без чести. Сказала и вышла.
Он говорит, скажи девушке, что ты разделась. Чтобы она разделась. Я говорю, я не раздевалась, как я ей скажу? Потом пошла в камеру. Боюсь. Потом мою подружку забрали.
Подружка сходила, потом рассказывала, что она разделась. Я спросила, полностью ли разделась. Она говорит, что сняла кофту и брюки до колен. На ляжках синяки. Потом второй милиционер пришел. Он сказал, эй, что ты делаешь? И потом ее привели.
Ей тоже говорили, будем прессовать. Она тоже не поняла, что такое прессовать.
Потом в 6-7 утра начались крики. Потом женщина возле нас стала болеть, мы попросили для нее чай. Еще чай нормально не дали, еду какую-то, хлеб засохший давали.
Потом я пошла за чаем и вышла наружу. Вышла наружу, а там все замученные, помятые, избитые. Короче 17-ого день прошел. 17-ого нас опять допрашивали.
18-ого к нам пришли начальники. Имен их не знаю. Они просили, подумала ли я об их предложениях. Я им сказала, что перед освобождением предупредила, что не смогу такие вещи делать. Он говорит, ну тогда смотри, я тебя в суд отправлю.
Потом ближе к обеду нас вызвали на третий этаж на допрос, в отдел или отделение допроса. Там написали расписку, что мы из города не уедем. Сказали, принеси свои документы, они будут в залоге лежать, ты принеси документы трех человек.
В общем, пришла домой, родители в ужасном состоянии. Я отнесла документы трех человек. Спрашиваю у родителей, почему меня не искали. Искали, но им никто ничего не говорил, искали мертвых, искали в больнице, в больнице в тот день не пускали.
В общем, 18-ого написали расписки и вышли. Ближе к вечеру… Я же говорила, что 17-ого брала чай, в то время видела многих своих друзей. Я стала за них переживать. Никого нет, родителей нет у них.
19-ого я снова пошла в ГОВД. Внутрь не попадешь. Список смотрела. Вечером в 8.30 они вышли. Мы собрались, нам же интересно поговорить. Спрашиваю, что с ними делали. Говорят, нас били. Живого места не осталось. Одному из них ребро сломали, увезли в больницу.
Потом у одного парня все сильно избито, глаза не открываются. Ночью аптеки не работают. Так и сидели дома. Комендантский час в то время.
Мазь помазали, потом говорят, мы туалеты чистили, кровь мыли. Потом говорят, видела в сторону гаражей? Я говорю, да-да.
Я когда сидела в ИВС, выглядывала через решетку, там в одном углу есть дверь, которая ведет в гараж. Гараж, потом место для прогулок. Если не веришь, туда посмотри, сказал мне кто-то. Потом я посмотрела через решетку, а там тооооолпа,много людей, все в одежде казмунайгаз. Они… бьют, оказывается. Сильно кричат, эхом отдается. В касках, по-моему ОМОН. По виду не понятно. Бьют невозможно. Есть наверно, братья, братишки… Об этом рассказывали.
Спрашивали, интересно, вы что видели. Говорят, туалеты чистили, кровь мыли. Должны были воду выливать, пошли за ГОВД. Вышли, а мусор в сторону гаража. Нам нужно зайти внутрь. Зашли в гараж, а там одни мужчины в одних трусах, кричат. Одежды на них нет, сидят внутри. Он говорит, это же невозможно тут сидеть, немного голос поднял, а ему по коленям стали бить дубинкой, грозили, что в отдельную камеру посадят, если рот не закроет. Лучше своими глазами это не видеть. Лучше слышать со стороны.
Потом, когда вышли, решили все дела, пошли забирать свои сотки. Пошли, а ничьих соток там нет. И денег нет, ключей от дома нет. Остались только простой телефон, денег ноль и все документы поделили, портмоне пустой. И приходят, берут, берут… (невнятно что-то говорит) простой телефон заберешь.
Потом мы же должны пойти в ГОВД, получить информацию, документ нам нужен, нам сказали, вам нужен адвокат, вы будет осуждены, пугают. Мы боимся и не идем в ГОВД.
Недавно мне нужно было удостоверение, я пошла в ГОВД. Пошла, а мне говорят, (шепотом) давай отдохнем. Об этом сказали. Я сказала, что не могу такое сделать. Я сказала, что пусть меня судят, может меня и осудят, но отдыхать я не буду. У меня есть родители, младший брат, я не хочу замарать свою честь.
Да. Если хочешь забрать документы, чтобы твое дело закрыли, ты должна с кем-нибудь отдохнуть. Но в это же никто не поверит? Никто же не ответит за документы, за то, что с кем-то переспал?
Источник: К+