Знаете ли вы, сколько мелких правонарушений может быть у волонтера, помогающего беженцам из Украины, за протест против властей? Почему путь эвакуации из Украины также проходит через Беларусь? И почему украинский борщ с Восточного вокзала Варшавы известен в Вене?
Мы сидим за столом, которых в огромном шатре несколько. Мимо проходит дама с очень довольной собакой в зимней одежде: «Когда его привезли сюда он был таким несчастным. Весь лохматый и в подгузнике. Им понадобилось очень много часов, чтобы добраться сюда», — объясняет Доминика Пшиходзень.
Откуда? Из какого города?
С оккупированных Россией территорий Украины.
А это вообще возможно?
Да, трафик там довольно оживленный. Из российских лагерей для «беженцев» можно уехать — но не в Украину. Люди едут на север, в Москву, Санкт-Петербург. А затем в Польшу, через Беларусь. Путь долгий и трудный. Хотя белорусская граница остается открытой, белорусские пограничники настроены враждебно. Но сегодня ехать через Беларусь на автобусе просто безопаснее, чем на поезде через разрушенную снарядами Украину.
Сюда приходят люди, которые потеряли все и которым действительно некуда возвращаться. Они часто находятся в полном шоке и не имеют никаких планов.
И вот, проехав несколько часов в неизвестности, автобус останавливается на Восточном вокзале Варшавы и…
… путешественники видят большую группу волонтеров, которые сразу же берут их багаж и ведут к большой палатке. Сначала нужно их обнять и дать им выплакаться. Они плачут, и мы тоже плачем.
А затем мы помогаем им начать все заново. Этот пункт находится в ведении города Варшавы совместно с Норвежским советом по делам беженцев. Человек может остаться в Польше временно или постоянно, или отправиться дальше.
История Доминики
Это моя вторая встреча с Доминикой Пшиходзень. В феврале, до путинской войны, я записала ее рассказ о том, как ее преследовало правительство партии «Право и Справедливость» за участие в протестах и акциях, организованных группой Cień Mgły [т.е. «Тень тумана»]. В то время против нее было возбуждено одиннадцать дел о правонарушениях. И ни одного обвинительного приговора.
Полиция подает эти иски не для того, чтобы суд провел черту допустимого в общественной сфере. Речь идет о преследовании. О вытеснении граждан из общественной сферы — если они не разделяют взгляды властей.
В OKO.press мы назвали эту практику польским SLAPP или взятием общественности на «мушку».
SLAPP (Strategic Lawsuit Against Public Participation в переводе на русский — Стратегический иск против участия общественности) — это иск, поданный против активиста или журналиста/ученого с целью заставить его замолчать.
Именно дела о правонарушениях со стороны полиции — исчисляемые десятками на одного человека — являются самыми многочисленными в Польше. Мишенью этой кампании являются активисты и активистки по всей Польше, отстаивающие верховенство права, права женщин, права беженцев на белорусской границе и права ЛГБТ+. Большинство из них сейчас вовлечены в помощь Украине в борьбе с режимом Путина. На самом деле, кажется, что именно их способность к самоорганизации, планированию и координации (приобретенная в уличных протестах) способствовала тому, что польское общество так успешно помогает Украине.
Доминика Пшиходзень с марта работает волонтером в транзитном центре на Восточном вокзале Варшавы. Она отвечает за работу службы поддержки Фундации «Открытый Диалог», расположенной в большой палатке, установленной Норвежским советом по делам беженцев и муниципалитетом Варшавы.
«Давайте не будем обманывать друг друга — Польша засорилась», — говорит она.
Дело о горячем чае для беженцев
Когда я звоню, чтобы договориться о встрече, она хочет говорить не о делах, которые ведет полиция против нее, а о помощи Украине. Однако я спрашиваю ее и об этом.
«Ну, ничего не изменилось. Уведомления о делах, переданных в суд, приходят постоянно — я просто жду, когда истечет срок самого раннего уведомления, иду за ним на почту и забираю все те уведомления, что пришли позже.
Полиция все еще продолжает наведываться к моей маме, которая живет под Варшавой, потому что я там до сих пор прописана. Это тоже является частью всех этих преследований, потому что они знают адрес моей переписки и знают, что я собираю уведомления».
Как вы оказались здесь, на Восточном вокзале?
Когда я звоню, чтобы договориться о встрече, она хочет говорить не о делах, которые ведет полиция против нее, а о помощи Украине. Однако я спрашиваю ее и об этом.
«Ну, ничего не изменилось. Уведомления о делах, переданных в суд, приходят постоянно — я просто жду, когда истечет срок самого раннего уведомления, иду за ним на почту и забираю все те уведомления, что пришли позже.
Полиция все еще продолжает наведываться к моей маме, которая живет под Варшавой, потому что я там до сих пор прописана. Это тоже является частью всех этих преследований, потому что они знают адрес моей переписки и знают, что я собираю уведомления».
Как вы оказались здесь, на Восточном вокзале?
«24 февраля я только пришла домой с работы, включила телевизор и увидела, как сотни, а то и тысячи людей стекаются к польской границе, пытаясь попасть в Польшу. Поэтому первым делом я отправилась на Западный вокзал, куда прибывали поезда и автобусы из Украины. И после этого я была там каждый день. Я делала то же, что и все остальные: варила кастрюли супа, делала сотни бутербродов. Горячий чай.
Среди волонтеров было много тех, кто участвует в протестах. Но я познакомилась и с новыми людьми. А потом мы все переехали на Восточный железнодорожный вокзал. Наш центр помощи организовал Доминик Берлиньский из Фундации «Открытый Диалог». И я осталась здесь с ними. Теперь я координатор помощи беженцам и менеджер этого пункта ФОД».
Палатка, рассчитанная на 50 000 человек
И вот мы встречаемся в центре переселения Норвежского совета по делам беженцев на Восточном железнодорожном вокзале в Варшаве. Объект огорожен и охраняется. Внутрь можно попасть только с разрешения любезной, но суровой сотрудницы службы безопасности и по предварительной записи. Внутри есть большая отапливаемая палатка и туалет. С одной стороны палатки стоят столы, с другой — кровати.
Стойка службы Норвежского совета по делам беженцев расположена недалеко от входа и окружена другими кабинками. У ФОД тоже есть своя кабинка — когда я разговариваю с Доминикой Пшиходзень, там сидят трое молодых людей, кропотливо работая на своих ноутбуках.
Палатка относительно пуста — в этот день не прибыло ни одного автобуса с беженцами, и ни один из них не уехал в Западную Европу.
Александра Минкевич, Норвежский совет по делам беженцев: Мы находимся в Польше почти с самого начала этой войны, с 7 марта. В Украине мы работаем с 2014 года.
С 24 марта, когда была установлена палатка на Восточном вокзале, мы разместили здесь 50 000 человек. Некоторые из них остались в Польше, другие предпочли отправиться дальше. Мы создали безопасное убежище для людей со статусом беженцев. Те, кто приехал из Украины, могут остановиться здесь, поесть теплого супа и подумать, что делать дальше. Можно остаться здесь на ночь, а можно и на два дня.
За девять месяцев войны многое изменилось. Мы уменьшили размер палатки, потому что потребности стали несколько меньше — вместо 1 500 человек в ней теперь могут разместиться 500. Но она по-прежнему отапливается и готова к зимнему сезону.
Кроме того, сегодня центр не только обслуживает тех, кто покидает Украину, но и является местом остановки для тех, кто туда возвращается. Мы видим, что все больше и больше пожилых людей, людей с ограниченными возможностями покидают Украину. А также мужчины — это граждане Украины из районов — как мы говорим в Норвежском совете по делам беженцев — «не подконтрольных властям в Киеве». Им угрожают, что их заберут в российскую армию.
Транзит из Украины через Россию и Беларусь
«Это последний такой транзитный центр в Варшаве. Поскольку Украина подвергается обстрелам, железнодорожный транспорт стал небезопасным, к тому же желающих уехать уже не так много. Поэтому предпочтительнее автобусный транспорт — и автобусы сюда доезжают. В том числе и те, что идут через Беларусь», — объясняет Доминика Пшиходзень. «Сейчас это несколько сотен человек в неделю. Некоторые автобусы планируются и организуются группой волонтеров из « Рубикус ». Затем мы сообщаем Норвежскому совету по делам беженцев о том, что люди едут. Но некоторые беженцы организуются самостоятельно — и приезжают неожиданно.
И тогда мы вместе договариваемся с ними о том, чтобы они остались в Польше или отправились в Норвегию или Испанию. В среднем в неделю туда отправляется 150-200 человек».
А дама с собачкой?
Доминика Пшиходзень: Она оформляет документы, чтобы начать новую жизнь.
Александра Минкевич, Норвежский совет по делам беженцев: Люди, зарегистрированные в центре, могут продолжать приходить сюда покушать в течение недели — чтобы легче было организоваться, адаптироваться, получить совет и обменяться информацией.
Доминика Пшиходзень: Поэтому искусство хорошей помощи заключается в том, чтобы вовремя собрать нужную информацию: что вам нужно, каковы ваши планы, что вас волнует. Вы хотите остаться в Польше? Тогда мы начнем изучать, какие возможности здесь есть. Хотите поехать дальше? Нам нужна некоторая информация, чтобы помочь вам с организацией поездки. В идеале, об этом нужно сообщить нам до того, как вы покинете Украину — потому что именно тогда мы начнем подготовку.
В такие спокойные дни, как сегодня, моя команда сидит и вводит данные из запросов.
Но как люди узнают, что могут связаться с вами?
Ну, об этом вы писали на сайте OKO.press. Когда началась война, мы распространили информацию о нашей базе данных по всем каналам связи уличной оппозиции. Так возникла эта общественная сеть. И через нее распространялась информация. Через наши телефонные звонки и контакты протестующих людей. Они помогали нам не только в центрах приема. Они также ездили на границу и с грузами помощи в Украину. Таким образом, наша контактная сеть расширялась.
И я думаю, именно поэтому ссылки на анкету появлялись, и люди откликались. Здорово, что у нас есть такие возможности.
Дело о ссылках в Facebook
Что это было за приложение?
Ссылками поделились в Facebook, и лавина помощи сошла. Наша информационная работа также позволила начать сбор средств для оказания помощи.
Никто не рождается организатором — это такой же навык, как и любой другой. Мы отрабатывали этот навык на уличных протестах, где было много непредвиденных ситуаций. Например, когда мы были оцеплены полицией и должны были придумать, как вывести людей. Так что сейчас мы делаем то же самое. Мы выводим людей из ада войны. Организация помощи Украине осуществляется таким же образом: действуя сообща, доверяя и полагаясь друг на друга. И находя новые и эффективные решения.
Как же выглядит обычный день уличного активиста?
Наша украинская служба поддержки работает ежедневно с 10 утра до 8 вечера, а при необходимости и дольше. Я прихожу сюда после своей «обычной» работы. Я отвечаю за стенд ФОД. Я планирую и координирую то, что нужно сделать. Я забочусь о волонтерах — они молодые, некоторым еще нет 18 лет, и не у всех из них здесь есть семьи. Все они — беженцы войны.
Они называют меня «Матуся».
А когда автобус приезжает с Украины или уезжает в Норвегию, мы не спим всю ночь или от раннего утра, в зависимости от времени отъезда. Я устаю, но не сгораю. Мне удается как-то держать себя в руках.
Я здесь ради них, ради моих детей. И ради беженцев. Общение с людьми, спасающимися от войны, очень напряженное. Мы рассказываем друг другу о своей жизни, а потом расстаемся. Но я до сих пор поддерживаю связь со многими из них. Одна пара уехала в Голландию, к своему сыну. Но сейчас они вернулись в Украину, чтобы забрать свои зимние вещи, и заскочили ко мне. Я люблю их как свою собственную семью. Они обещали, что, когда закончится война, они покажут мне свою страну. Мы поддерживаем связь друг с другом через Whatsapp, — говорит она.
История Илоны
Стены стенда ФОД в палатке Норвежского совета по делам беженцев увешаны детскими рисунками — сцены войны в Украине, победоносные танки синего и желтого цвета. Есть и тонущий российский корабль. И много бело-красных сердец.
«Эти дети были здесь какое-то время, играли, а потом уехали — нашли дом либо в Польше, либо где-то еще дальше».
Девушка, которую Доминика представила как Илону, ненадолго отрывается от компьютера, где она вводит данные о тех, кому нужна помощь: «Я из Мариуполя», — говорит она по-польски. И быстро, чтобы я не пропустила, добавляет: «Я действительно знаю, каково это — быть беженцем. Вот почему я здесь полезна. Потому что я понимаю».
Ее история не сразу стала мне известна. Не то чтобы, зайдя в палатку Норвежского совета по правам беженцев, вам сразу же все рассказывают. Но послушайте историю Илоны из Мариуполя — волонтера Фундации «Открытый Диалог» в центре Норвежского совета по правам беженцев в Варшаве:
«Я провела два месяца с мамой в бункере в Мариуполе. Мы спустились туда 2 марта и вышли 2 мая. В течение этого времени у нас не было связи с внешним миром. Мобильная связь была недоступна. Иногда нам нечего было есть. В бункере находилось около 200 человек, некоторые из них умирали. Тела нельзя было вынести. Над бункером были квартиры, которые занимали русские. Каждый день они спускались в бункер. Они подходили ко мне, говорили, какая я красивая. Они были отвратительны.
Когда мы наконец смогли выйти на улицу, мы не знали, существует ли еще Украина. Только когда мне удалось поймать мобильную сеть, стали приходить сообщения от друзей. Все спрашивали, как у нас дела. Живы ли мы?
Один украинский военнослужащий, который утешал нас и говорил, что все будет хорошо, дал мне конфету. И я пообещала ему, что съем эту конфету, если Украина выиграет войну. Теперь этот военнослужащий мертв. Эти русские придурки перерезали ему горло.
Мы пытались дозвониться до моей бабушки, которая жила недалеко от «Азовстали». Телефон не отвечал. Мы прошли 13 км пешком до ее дома. Дома никого не было. Мы были уверены, что она мертва. Через месяц бабушку нашла моя тетя. Бабушка все это время находилась в убежище.
Мы вернулись с бабушкой домой, и тут русские подожгли соседнюю гостиницу. Огонь перекинулся на дом бабушки, и нам нужно было быстро спуститься вниз. Но бабушка не смогла спуститься, потому что не может ходить. Нам потребовалось бы время, чтобы спуститься с ней. Так что мы смирились со своей участью и смертью. Но огонь не
дошел до нас, он остановился внизу.
Мы с мамой добрались до Польши на аварийном автобусе. В то время можно было уехать из Мариуполя. Бабушка осталась. Мама работает во Франции, а я здесь.
И вот еще что, называйте меня, пожалуйста, Илонкой. Здесь мне не нужно быть такой жесткой Илоной».
Случай с двумя чемоданами
Молодой парень подходит к нашему столику и показывает на женщину с небольшим чемоданом: «Дама оставила остальной багаж на Западном вокзале. Мы должны забрать его. Мы можем сделать это сейчас?».
Доминика кивает головой: «Хорошо, если водитель свободен».
Доминика: «Вначале украинские волонтеры не говорили по-польски. Но мы учимся. Они заинтересованы в том, чтобы выучить язык, чтобы мы хорошо понимали друг друга. С другой стороны, это сложно, потому что люди знакомы с русским языком, а здесь на русском не говорят.
А с женщиной с багажом возникла проблема, потому что мы уже забронировали для нее место в семейном общежитии, но она появилась на день позже, и это место пропало. Теперь нам придется все начинать с нуля — такое тоже случается.
До Западного железнодорожного вокзала отсюда можно добраться только на машине. Государство якобы организует помощь, но оно не позаботилось о такой мелочи, как бесплатный общественный транспорт между пунктами помощи. А с такой мелочью беженцам справиться невозможно — вот почему нужны волонтеры.
То же самое можно сказать и о пособии 40+. Программа должна была быть расширена и для пожилых беженцев, потому что этой группе действительно трудно начинать жизнь заново. Но на практике они все время кому-то в чем-то отказывают, и нам приходится с этим сталкиваться. Это такие мелочи и недостатки, но они заставляют нас работать».
А когда автобус прибывает сюда, на Восточный вокзал?
Доминика Пшиходзень: Автобус с Востока? Здесь в палатке есть кровати, туда мы переносим багаж путешественников. Сначала они должны отдохнуть. Потом мы начинаем с ними разговаривать, спрашиваем, что им нужно. Какие у них планы? Тот, кому нужна квартира в Варшаве, получает от нас спальное место на 30 дней. Мы также смогли направить их в общежитие Habitat на две недели (но это только до конца ноября). Также есть семейное общежитие на улице Лазенковской.
Мы помогаем им получить новые документы и искать работу. Мы делаем все возможное, чтобы помочь конкретным людям — ведь именно в этом и заключается хорошая помощь, а не в том, чтобы давать всем одно и то же.
Мы разработали всю процедуру с нуля. Мы начали с того, что кормили их, а затем нашли для них место в домах, у людей. С начала войны мы помогли найти жилье более 7 000 человек. Все это делается очень профессионально.
Дело о борще
Александра Минкевич, Норвежский совет по делам беженцев: Наш партнер — муниципалитет Варшавы. И их помощь невозможно переоценить. Они открыты и готовы к сотрудничеству. Они предоставили нам площадку и оплачивают коммунальные услуги.
Также очень важно, что центр стал пространством для польских НПО, которые специализируются на различных формах помощи. Здесь такие организации могут работать вместе и обмениваться опытом. ФОД является одной из них.
Для Норвежского совета по делам беженцев, международной организации, это тоже совершенно новый опыт — мы создаем платформу сотрудничества для наших местных партнеров. Потому что в Польше уже есть человеческий капитал и знания о том, как организовать себя, чтобы помочь. Гражданское общество, которое строилось более 30 лет, сделало свое дело.
Мы поддерживаем только польские организации и делимся своим опытом работы с беженцами во время других кризисов.
Кроме того, мы следим за тем, чтобы с волонтерами обращались должным образом и оказывали им психологическую поддержку. Ведь они ежедневно находятся в контакте с людьми, пережившими травму. Мы обучаем их гуманитарному праву и учим выявлять первые тревожные признаки торговли людьми. И, конечно, такие тренинги проводятся на польском языке, с возможным переводом на украинский.
Польша предоставляет всю специализированную помощь: юридическую (Палата юридических консультантов, Союз друзей Украины), психологическую (Фонд «Внезапно Сами» — на нескольких языках), поиск жилья и работы в Польше или организацию поездки за границу (к примеру, ФОД).
Помощь оказывается всесторонняя и с учетом потребностей. Например, нашими охранниками здесь являются женщины из Украины — мы решили, что это должны быть женщины, потому что, особенно в первые дни, здесь в основном находились женщины с детьми. Женская охрана позволяет им чувствовать себя более комфортно».
Питание готовит кооператив «Справедливое дело», в котором работают украинские женщины. После многочасового переезда люди получают здесь настоящий украинский борщ и понимают, что можно по-настоящему перевести дух. Они вспоминают этот борщ потом — мы знаем это по сообщениям из наших офисов — по всей Европе.
«Они говорят о борще и о том, как помощь была организована с учетом индивидуальных потребностей», — подчеркивает она.
Путешествие в Норвегию
Как вы организуете поездку в Норвегию?
Доминика Пшиходзень: Через сеть контактов, которые есть у ФОД. Мы организуем транспорт, занимаемся бумажной работой — и беженцы продолжают свое путешествие. Сначала их местом назначения была Дания, теперь — Норвегия. А с недавних пор и Испания.
Норвегия — хороший пункт назначения, особенно для пожилых людей и всех тех, кто не сможет выжить в Польше, потому что не может пойти на работу. Норвежская помощь также действует через сеть неправительственных организаций и волонтеров. Они организуют местные кампании по сбору средств («копейка» на буханку хлеба), а автобусы в Польшу отправляет компания Hvite busser 2022 (т.е. «Белые автобусы»).
Дело о светоотражателях для Дрогобыча
«Сейчас мы готовимся к зиме», — подчеркивает Доминика Пшиходзень. «Норвежский совет по делам беженцев также ожидает большей активности в нашем центре. Но необходимо также помогать и самой Украине. Несколько недель назад мы были с миссией ФОД в Дрогобыче, на Западе Украины. Кажется, что это место находится далеко от фронта войны, но уже тогда там было холодно и темно — потому что они экономили электричество.
Мы отправились туда с обычными вещами. Но нам и в голову не пришло, что свечи тоже нужны. Фонарики и свечи. Потому что там уже было несколько отключений — они экономили электроэнергию. Теперь мы знаем, что действительно необходимо. Источники света и тепла. И, кроме того, спальные мешки и зимние палатки. И термобелье — но это мы уже знали благодаря нашему опыту протестов.
Мы также собираем средства на светоотражатели для детей. Уже темно, и мы не должны забывать о детях: www.zrzutka.pl/PomocUkrainie.
Дело о газоне в Вавельском замке
А знают ли обо всем этом полиция и суды, которые вас судят?
Доминика Пшиходзень: Я не хвастаюсь этим. Власти не знают о моих действиях. Для них это параллельные миры. А для меня только один — потому что, если у меня есть достаточно времени, я продолжаю протестовать. Недавно, после «Вавельника» в Кракове [протест против закрытия Вавельского замка для проведения ритуальных мероприятий властей в месячную годовщину захоронения президентской четы в соборе — ред.] они выписали мне штраф «за хождение по газону». Полицейский записал адрес моей прописки, вместо почтового адреса — и они снова стали искали нас с мамой. Почему-то им не жалко тратить на это деньги…
Несколько дел было прекращено, и у меня тоже есть приговоры, но заочные [без суда — ред.]. Я обжалую эти приговоры — дела должны дойти до суда, но пока не дошли. Сейчас на рассмотрении находилась жалоба на действия полиции за то, что меня вывели из-под Сейма в полицейский участок. Судья постановил, что аресты после отказа назвать себя были необоснованными, но законными. Мне это кажется нелогичным, и я этого не понимаю. Законные, но необоснованные?
Я спрашивала об этом юристов. Суды исходят из того, что если человек не был защищен правом неприкосновенности, то задержание, по определению, является законным. В момент задержания вы можете не знать, является ли оно обоснованным — это проверяется позже. Так что с юридической точки зрения задержание может быть необоснованным, хотя и законным. Только вот эта обычная практика не учитывает ситуации, когда полицейский действительно сразу знает, что оснований для задержания нет. Что это обычное преследование…
Да. Я получаю повестки в массовом порядке. То же самое происходит со многими членами коллектива «Cień Mgły».
Активист и волонтер — это просто хулиган для польского государства
Мы все «хулиганы». Хулиганы, которые выполняют работу для государства.
А когда война в Украине закончится и помощь здесь больше не понадобится?
Тогда я вернусь к протестам. Потому что государство, которому не нужны протесты его граждан, я вряд ли могу себе представить. Но в самом начале я заберу «своих детей» с вокзала, и мы все поедем в Украину праздновать победу.
Источник: oko.press
